О РУССКАЯ ДУША, УЖЕ ТЫ ЗА ХОЛМОМ! МОЙ ИСТГРАМ

Одно из редких свидетельств об изменении мира в момент Апокалипсиса.

Свидетельствуют, что однажды из всего человечества осталось только трое четырнадцатилетних подростка.

Сложно сказать, насколько оглушающей была накатившая на них волна отчаяния - наверняка сравнима по силе с десятикратным цунами, или с девятым, десятым, одиннадцатым валом пустоты.

Но кто знает, может, отчаяние способствует более скорому отсечению эго - ибо если эго отсечено, то нечем больше отчаиваться.

Подростки были не самые обычные, из какого-то подразделения, где их долго тренировали. Причиной, по которой они выжили, часто указывают спецоборудование и защитные комбинезоны. Эти дети (их звали S., A. и R.) временно забыли обо всех прежних разладах между собой, и стали действовать сообща. Они нашли ржавое, но не дырявое судно, буксир, которым смогли управлять.

- Радиационный фон такой, что скоро мы вымрем. Либо навсегда изменимся, мутировав во что-то ещё. - констатировал S.

- Ом Ямантака Хунг Пхат! - в сердцах воскликнула А. - Перестань нести эту чушь, S.! Посмотри кругом - похоже, что мы победили их всех, нам больше незачем идти у них на поводу, потому что кроме нас троих больше вообще никого нет! Мы выиграли, понимаешь ты или нет? А твоя радиация - просто чушь собачья! Мы запросто уплывём в любое другое место! Всё в мире теперь только наше!..

- На этом корыте. Уплывём. Ладно. - S. удивлялся оголтелости А., но и завидовал. Свобода и бесконтрольность, вожделенные для А., были для S. тяжким ярмом. Он настолько ничего не хотел, что с лёгкостью подчинялся А. - лишь бы не сидеть без дела, погружаясь в бездны отчаяния и пустоты.

R. всё время молчала, она всегда была молчаливой. Сидела на носу "корыта" и время от времени прислушивалась к чему-то, потом тихо (чтобы не привлекать внимание шумной А.) советовала S., куда лучше бы держать курс.

Когда они доплыли до первого "любого другого места" - им оказался город, ещё населённый людьми. Подростки сошли на берег и поднялись на холмик - как выяснилось, только затем, чтобы увидеть, как этот город взрывается. Они, как всегда, были неуязвимы в своих боевых комбинезонах и, не двигаясь, смотрели на то, как гибнет очередной кусок их родной цивилизации. Кармический ветер завывал, срывал и плавил все покровы, вдалеке то тут то там виднелись разрозненные атомные грибы.

А. сначала пыталась злорадствовать, но и она села на землю, без сил.

- Надо же, - проговорила она, - кроме нас и вправду больше никого нет.

- Честно говоря, я никогда не считала себя одной из них, - наконец заговорила R., - я всегда считала, что я сама по себе. Но мне грустно смотреть на это зрелище. Неужели и в этой цивилизации не было никакого смысла, никакого и никогда.

- Смысл есть, пока мы помним его. - S. как будто хотел подбодрить остальных.

Подростки ходили по развалинам города в поисках интересного или полезного. Радиация как будто не спешила действовать - может, эти дети мутировали задолго до катастрофы. Резкая и агрессивная А. замкнулась в себе, перебирала чётки и читала то, что могла вспомнить из Ямантака-садханы.

- Да, это грустное зрелище, - S. сказал так, но он чувствовал немного иначе: как будто даже окреп от неодолимой мрачности обстановки. - Странно, конечно, что мы не умираем, а продолжаем здесь жить. ...Может, стоит вернуться на корабль?

- Какой в этом смысл, - голос А. совсем потух, - куда мы ни приплывём, везде будет то же самое...

Но R. уже развернулась и пошла обратно, к кораблю. Остальным пришлось следовать за ней, S. подпирал вконец обессилевшую А., а она еле волочила ноги.

Добравшись до буксира, они направились уже куда глаза глядят, безо всякой надежды. Когда горючее кончилось, они поплыли по воле волн. A. и R. одна за другой впали в анабиоз. S. подпирал их коленями и спиной, но сам не мог заснуть. Он пытался читать книгу, найденную среди руин, но всё, что получалось прочесть, была фраза "О русская душа! Уже ты за холмом!.."

Непонятная фраза, но почему-то притягательная, S. читал её снова и снова, пока запоздалый анабиоз не заставил его сомкнуть глаза. На рассвете S. пробудился оттого, что какая-то летучая мышь с силой, сквозь комбинезон царапала его закостеневшее тело.

- Ого, да ты живой! - удивилась мышь. - Интересно! Бери вёсла и следуй за мной.

Известно, что все три выживших подростка добрались до только-только созданной Академии практически невредимыми.

Известно, что их вклад в развитие и сохранение знания был поистине неоценимым, многие практики дошли до анонов через них.

Известно, что эти дети были первыми, кто светился в темноте, разными оттенками света: R. белым, S. - синим, А. - ярко-красным.

Этих троих тоже признают анонимами - пусть они и пришли к анонимности немного с другой стороны.

РАБСТВО ЖИВОТНЫХ

Простая картинка для восприятия и сравнительного самоанализа.

Когда-то, в доанонимные и, следовательно, доапокалиптические времена, видов животных было великое множество, их поголовье только увеличивалось. Это было воспринято человечеством как повод видеть животное не носителем другого сознания, но только в роли объекта, обрубка, легко заменяемого чем-то другим. Понятное дело, что страдания только умножались и становились разнообразнее, на все оттенки радуги, на все мотивы. Можно сказать, что к нынешним временам это не имеет прямого отношения, но можно сказать и иначе. Каждый анон - это далёкий генетический отголосок когда-то жившего человечества, и рудиментарные признаки сознания таятся в глубине наших шляпок. И поэтому любой из нас теоретически может бездарно растратить себя на переживание бессмысленных страданий, вместо того. чтобы сразу отвязsdать их от своих несовершенных и хрупких костей.

Таким образом, картинка "Рабство животных" - краткий перечень основных видов атавистических страданий ума, простая таблица для ежедневного самонаблюдения.

1.

Следует начинать смотреть с верхнего левого угла: там аппарат машинного доения, частью которого является корова, то есть животное, объективированное до роли запчасти в работающем от сети механизме.

При этом важно помнить, что молоко само по себе - это подношение своего тела страждущему, организм, производящий молоко действует синонимично альтруистической, бескорыстной любви. В какой-то исторический момент корова соглашается переливать избытки своего альтруизма человеку за еду, и это определяет её дальнейшую судьбу как вида (судьбу, как мы знаем, печальную: каждое лето находят огромное количество коровьих костей). То есть это образ того, как профанируется альтруистическая любовь, сводясь к одному из винтиков аппарата машинного доения. Какая тут может быть формула для медитирующего практика?

Альтруистическая любовь должна быть сознательной.

2.

Следом идёт картинка с курами в тесной клетке.

Считается, что домашние куры были животными, синтезированныеми специально для того, чтобы отбирать у них яйца, поначалу оплодотворённые, потом - совершенно “пустые”. Кроме явно жестокого обращения с птицами, что тут, как говорится, бросается в глаза? Творческий акт, сакральный в ряде культурных традиций, ставится на поток, профанируется, превращается в конвеерную ленту - ленту, считай, ни с чем, поскольку даже зародыша жизни нет и не было в этой скорлупе. И какой же тут вывод для простого анона?

Озарение это вам не конвеер.

3.

После куриного офиса - картинка с собакой на цепи, и это не самая очевидная форма рабства.

В древние времена часто говорилось, что собака это друг человека. Считается, что собаку, животное-друга, человек синтезировал из волка, животного-врага. И до какого-то момента это была достойная работа, важное и правильное действие, тут заметен некий принцип, на которой в какой-то степени опирается каждый странствующий по чужим землям аноним - когда вражда видов превращается в дружбу и понимание, мир становится светлее. Когда человек посадил собаку на цепь - профанации подверглась дружба и верность. И тут вывод более очевиден для простого анона: все мы работаем с восстановленными видами, рассказывая о пользе просветлённости. И тут как раз важно, чтобы просветление не было внешним атрибутом, просветление это то, что приходит изнутри, от основ сознания.

Верность и цепь это разные вещи.

4.

Что за образ возникает перед медитирующим далее? Туша быка, разрубленная пополам.

Важно помнить о том, что это, скорее всего, адресат бескорыстной альтруистической любви из пункта 1. По крайней мере, так было принято в человеческом скотоводстве: корова производит молоко, тем временем её детей отправляют под нож. Мы не знаем, был ли вообще шанс у этого сознания, какой-то шанс включиться и заработать в реальности? Или всё, что это существо могло уяснить - оно уяснило в утробе, а после рождения была просто казнь.

Но о чём должен думать аноним, медитирующий на этот образ? Может, о том, что у каждого сознания есть тяга к самодеструкции, что самодеструкция - не то же самое, что сознательное самоотречение, что осечение эго не должно происходить из-за ненависти, что важно не уподоблять свои порывы младенцу, вышедшему из утробы только затем, чтобы лечь под нож.

В самоотречении не должно быть ненависти.

5.

Переходим к образу рабочей лошади, запряжённой в телегу.

Что мы можем вспомнить о лошадях? То, что люди поработили их в глубокой древности, что это животное-слуга, как правило, слуга ответственный, а в необузданном прошлом - с норовом. Слуга, впрягающийся в повозку мирного жителя, подставляющий круп воину, подносящий свое тело как пищу - всем желающим, после смерти. Что нужно держать в сознании, медитируя на этот образ? Ответственность это важная часть жизни анонима, но грань между ответственностью и кабалой порою очень тонка.

Ответственность, как и многое, должна быть сознательной.

6.

О чём мы должны думать, глядя на лабораторных крыс прошлых эпох?

Крыски с человеческими, но не функциональными ушками на хилых, выбритых спинках: количество безымянных жертв так называемой науки до сих пор полностью не исследовано (слишком маленькие кости, трудно отыскать их все), но, безусловно, очень велико. Нужно помнить: любой аноним, склонный к чрезмерному и болезненному самокопанию - начинает походить на мышь-мутанта из лаборатории древних времён. Недаром говорят, что никто не поиздевается над анонимом так жестоко, как он сам: зная свои слабости, свои способности, свои ошибки, своё прошлое, и для чего? Порою почти для того же - чтобы пришить к спинке декоративное, гноящееся ухо.

Не превращай мучение в науку - это будет плохая наука.

7.

Труп свиньи, висящий вниз головой на скотобойне.

Свинью в некоторых культурных традициях считали символом похоти. Что и говорить, не стоит относиться к своему телу только как к телу - выпотрошенному заранее, ещё до использования, зияющему отсутствием смысла. Выпотрошенному - то есть избавленному от души, духа и прочих потрохов, подвешенному так, что качество ума уже значения не имеет.

Не нащупывай другое тело вслепую.

8.

Лев, сидящий за решёткой, изощрённая пытка “царя зверей”.

Никакой аноним не застрахован от того, чтобы преиполниться гордости. Чванство, тысячапроцентное чувство собственной важности - и тут уже любое окружение покажется прутьями клетки, за которыми тлеет недоукрощённое, но такое достойное Я. Стоит ли потакать своей омрачённости в эти минуты? Единственные по-настоящему неодолимые прутья - это рёбра грудной клетки, единственной клетки, в которую заключено пресловутое Я.

Не стоит профанировать силу воли, воображая себя необузданным зверем в клетке неодолимых обстоятельств.

9.

И, наконец, завершающий практику образ: попугай, сидящий на жёрдочке перед игрушечным зеркальцем.

Когда-то у людей было принято держать попугаев в клетках или даже внутри своих домов. Птица в клетке - к тому же, известный символ души. В доанонимные времена многие животные молчали, говорили словами считанные единицы видов, в том числе попугаи, но как! Как они говорили? Они повторяли одно и то же, произносили обрывки фраз, и всегда это были цитаты: то есть только то, что уже услышано от других.

Надо ли пояснять, что может символизировать такая птичка? Надо ли обозначать, зачем концентрироваться на этом образе?

Конечно, слово - не для того, чтобы засорять и без того немолчношумящий фон, конечно, слово должно быть обжигающим, проводящим свет истины, а иначе зачем к нему обращаться?

Слова: если используешь, вкладывай душу и смысл.

...Серьёзно, это проблема. Анонов и без того многие считают пустобрехами, это не идёт на пользу межвидовому доверию…

Итак, перечислим их снова - основные виды искажений, причиняющих страдания уму, искажений, доставшихся нам в наследство из доанонимных времён.

Коротко их можно назвать профанациями:

• профанация альтруистической любви,

• профанация творчества и озарения,

• профанация дружбы и верности,

• профанация самоотречения,

• профанация ответственности,

• профанация точного знания,

• профанация телесности,

• профанация силы воли,

• профанация осмысленности речи.

Важно помнить этот простой список и постоянно, каждый день проверять себя, сверяясь с этой таблицей.

В буддизм ваджраяны шиваитский трезубец и трезубец капаликов вошёл как грозное оружие, находящееся в руках полугневных божеств-идамов и гневных божеств-охранителей, имеющих сходство с Шивой. Таких, например, как Чакрасамвара, Ваджрабхайрава и Махакала. Сухой череп с кхатванги, а также подвеска из хвоста яка и флаг с боевого копья часто можно видеть включёнными в композицию буддийского трезубца, что позволяет определить его как кхатвангу-трезубец, копьё-трезубец или посох-трезубец.

...да, и надо же было услышать голос Пси, такой негромкий и деликатный. тоже не сразу удалось, первый раз - в работе над доской с гусеницами, второй раз - в работе над двойным портретом. Нижинский в принципе интересный персонаж, ну и в этом мире тоже. я всё думала, как он сошёл с ума, может это был просто нервный срыв, а дальше известное дело, карьера психбольного, вмазывали до смерти. хотелось как-то протранскрибировать его лёгкое безумие, или просто такую склонность, на язык анонимов.

НЮ ЖИНСКИЙ И АЛЬФА ПАВЛОВА

...Про Ню в Академии ходили самые разные слухи.

Достоверно известно, что его навыки практической левитации так и остались непревзойдёнными.

Но кроме того болтали и про его эксцентричность и вообще ужасный характер, про его заносчивость, про недопустимое для преподавателя высокомерие, и даже про какую-то повышенную кислотность его тела. Как будто его тело выделяло некую кислоту, поэтому обычным анонимам было опасно до него дотрагиваться. Кислота мгновенно разъедала хрупкую мякоть гриба, и если бы оставляла только ожоги! О, если бы. Был случай, когда Ню в сердцах схватил за руку одну из учениц - и её обожгло до такой степени, что кислота съела сразу несколько пальцев. После этого случая Ню временно отстранили от преподавания - что, несомненно, нанесло урон его и без того нестабильному психическому равновесию.

Многие задавались вопросом: как, ну как он сам-то справляется с собой? Как, почему кислота, разъедающая всё на его пути - щадит его собственное тело? Это было загадочно, как и то, что Ню жил довольно долго, 299 лет - это очень приличный возраст для любого мастера, а уж для такого странного и как будто вечно раздолбанного - просто удивительный. ...Строго говоря, был только один-единственный анон, который мог спокойно и без потерь дотрагиваться до Ню. Это, конечно, была Альфа Павлова...

Помню, как они проходили через классные коридоры, через долгие зимние часы занятий - Ню впереди, с настолько идеальной осанкой, что, казалось, он в каждый момент ждёт удара. Альфа - чуть позади, излучающая спокойствие, так похожее на свет. В такие минуты казалось, что из этих двоих скорее уж Альфа - несравненный мастер левитации, так легко она двигалась, в отличие от нервного и вечно напряжённого Ню. Но настоящим гением левитации был всё-таки Ню Жинский, и этот факт тоже выглядел загадочным и удивительным.

Также удивляло и то, что Альфа всегда отзывалась о Ню не иначе, как с восхищением и почтением, упоминая о том, что если бы не Ню - ей не удалось бы достичь таких высоких результатов и скопить столько заслуг. Если бы так выражался Ню, открыто восхищаясь Альфой - это было бы гораздо понятнее для нас, семиклассников. Феноменальную одухотворённость Павловой никто не ставил под сомнение - уже с тех пор, как одиннадцатиклассница Альфа бесстрашно просветлила динозавра. Но то, что она благодарила за свои достижения Ню Жинского - нервного, тревожного, обжигающего, почему-то вечно уязвлённого - было по меньшей мере странно.

• Смотрите и учитесь, глядя на этих высоких мастеров, пока они ещё живы и ходят мимо вас, - внушали нам младшие преподаватели. - Просто запоминайте всё, что не можете понять, не задаваясь лишними вопросами. Всё, что кажется непонятным или удивительным в этом соотношении - и есть поучение, для всех нас.

И мы внимательно смотрели и запоминали. Теперь-то кажется, что никакой загадки не было в этом соотношении преподавателей, в формуле их взаимного притяжения, всё как будто было видно и так: они нашли способ делать друг друга лучше.

Да, Ню действительно никогда открыто не выражал благодарности Альфе, но достаточно было взглянуть на то, как они ходят, рука об руку, или Ню впереди, Альфа чуть позади - чтобы прошла любая замутнённость ума. Очевидно, что Альфа всегда немного прикрывала спину Ню, такого уязвимого, обволакивала его сопереживанием, и это действовало как броня. Ню мог успокоиться настолько, насколько требовалось, чтобы выйти из мастерской, из своей кельи мастера, чтобы присутствовать на занятиях и освещать их своим необычным, радужным свечением. И чтобы просто прогуливаться сквозь сообщество, которое, как ему казалось, так и норовило поранить и задеть, хотя, конечно, всё было наоборот - ведь это Ню в минуты напряжения и тревоги выделял кислоту, ведь это его прикосновения порою обжигали.

Очевидно и то, что раздирающие Ню противоречия придавали Альфе сил, становились поистине неиссякающим источником, вдохновляющим и вселяющим бодрость духа. Альфа часто сообщала коллегам, что Ню - это единственное по-настоящему мощное плечо, то, чему можно довериться и на что можно опереться, а иначе она бы давно перешла в окончательный анабиоз.

• Ню - очень добрый, достойный и невероятно ответственный аноним, - то и дело напоминала она сообществу. - Может, вас немного путают его привычки, но обратите уже внимание на суть.

Привычки Ню, безусловно, “путали” многих, но никто не смел возражать Альфе, это было немыслимо.

Тем более, что как мастер левитации Ню оставался действительно непревзойдённым. Казалось, что во время левитации он чувствует себя по-настоящему свободным - и от пристального, ранящего внимания сообщества, и от “привычки” своего тела обжигать других. Замечали, что, преподавая животным, он был в общем поспокойнее - может, оттого, что его кислотность на них не действовала, и можно было немного расслабиться…

... Так и смотрели мы на Альфу и Ню, на Ню и Альфу, зачарованные и немного влюблённые в каждого из них. А они так и ходили мимо нас, по классным коридорам, изредка давая поучения даже таким малышам как мы. Ню и Альфа, Альфа и Ню, подпирающие друг друга, непонятные и феноменальные - несомненно вдохновляющее соотношение двух типов мастерства.

Считается, что они умерли в один день, просто не выйди из очередного анабиоза. Но есть и другая версия: такие мастера не могли умереть, не перейдя в другое качество, и, возможно, они просто скрылись из виду, уйдя по коридорам так далеко, что стали более недоступны ничьему восприятию, кроме собственного. В любом случае, нам оставалось только помнить и благодарить за то, что есть воспоминания.

...Помню, приходилось видеть, как Ню ведёт урок практической левитации в старших классах (левитация это уже третий триместр обучения). Эти уроки всегда проходят на воздухе: жаркий день, студенты, сидящие в позах лотоса или полулотоса на траве, и Ню, прямой как палка, резкий как надрыв, одетый в две рубашки и костюм-тройку с длинным пиджаком, ещё и в перчатках - лишь бы никого не поранить ненароком. Он сжимает в руках трость с блестящим набалдашником, и заметно, что его кислотный пот понемногу портит его костюм - очень жарко. И снова думается: как же, как же ему было нелегко, такая странная, неудобная природа…

При этом при всём очевидно - само преподавание он очень даже любил - за какую-то дистанцию, возникающую между ним и другими, дистанцию, которая в то же время перемычка…

Приятное, незабываемое, захватывающее зрелище: одетый в три слоя Ню ходит между рядами медитирующих студентов, нервно поигрывая своей тростью, истекая кислотным потом - с радостью внушая ученикам свой перфекционизм, свои представления об идеале, рассказывая о математически выверенной гармонии, пронизывающей весь этот мир...

ну и так, по-простому, конечно, это соотношение функций, 2 и 3. действительно сложно собраться и выйти в неизвестном направлении, если нет перспективы, что ненавязчиво прикроют тыл. наверное, так у всех. вдохновляющий (мы так надеемся) потенциал, и спокойный фон, успокаивающий. ну вот мне понравилось, как Лиза вчера рассказывала, добавляя своих оттенков, это было мило и уверенно. так и думаешь: была случайная встреча, то что я там стояла в тот момент одна, в то, что решила ей рассказывать всё с начала, никто не перебивал. и помнится, я даже не спросила как её зовут. потом думала, что зря, это ж настоящая балерина. и добрые друзья, Данита с Лерой (скорее её добрые друзья), на следующей уже седьмой ярмарке рассказали, кто это и как найти. ну и? при следующей встрече мы уже обнимались от радости, это было естественно. ну а потом! пришёл Цикаришвили и решил присвоить все ресурсы ладно бы хотя бы половину. вот ведь! ненасытный какой